Повесть Жака Казота. Влюбленный Дьявол Как Пример Иинициатического Путешествия.

Тема сексуального союза человека и некоей потусторонней силы присутствует в мифах и преданиях разных народов. Как правило, это изображается как нечто неправильное, недозволенное, нарушающее существующий порядок и Божественные законы. Здесь достаточно вспомнить библейскую историю о грехопадении ангелов, вступивших в союз земными «дочерьми человеческими», многочисленные истории о инкубах и суккубах. В российской демонологии существовал некий «огненный змей», который, принимая на земле облик человека, вступал в сексуальные отношения с женщинами, результатом которых является их болезнь и смерть.

Образ огненного змея запечатлён русским поэтом Афанасием Афанасьевичем Фетом в балладе «Змей», написанной им в 1847 году:

Чуть вечернею росою осыпается трава,

Чешет косу, моет шею чернобровая вдова.

И не сводит у окошка с неба темного очей,

И летит, свиваясь в кольца, в ярких искрах длинный змей.

И шумит всё ближе, ближе, и над вдовьиным двором,

Над соломенною крышей рассыпается огнём.

И окно тотчас затворит чернобровая вдова;

Только слышатся в светлице поцелуи да слова.

Однако, существуют мифы, в которых подобные союзы оцениваются позитивно, когда они приводят не к гибели, а к трансформации человеческой природы. Именно от союзов богов в людей в греческой мифологии рождаются герои, которые потом часто становятся богами (например, Геракл). Да и основной христианский миф — рождение Мессии от союза Бога и земной женщины также использует эту символьную систему.

Как известно, мифы, предания отсылают к архетипам, существующем в нашем сознании. А сказка может содержать в себе намеки на важнейшие тайны и законы магии.

Попробуем расшифровать этот мир, памятуя, что сексуальность, эмоциональность, говоря языком каббала, относится к низшей, «животной» части нашей души. Это нефеш, наше подсознание, но следует помнить, что духовный корень нефеш, как пишут каббалисты, находится в Хокме, а наша истинная воля, как писал Кроули, обитает именно в нашем подсознании.

Кроули сказал Беннету: «Проградиор, я хочу полностью и в нескольких словах объяснить тебе, что такое инициация, и что означает, когда мы говорим об Истинном Себе, и что есть Истинное Я»[1].

И там же Кроули сказал ему, что главное — заставить работать подсознательный разум, и, когда он заработает в полную силу, без помех со стороны сознательного разума, можно считать, что началось просветление, поскольку подсознательный разум — и есть наш Святой Ангел-Хранитель.

Теперь давайте с этой точки зрения попробуем проанализировать повесть Жака Казота «Влюбленный дьявол». Для начала несколько слов об авторе. Жак Казот родился в 1719 году во Франции. Его можно причислить к так называемым малым классикам литературы. Он создал буквально несколько произведений, вошедших в мировую литературу, но наибольшую известность получила именно его повесть «Влюбленный Дьявол». Известно, что Казот увлекался мистикой и эзотерикой и, в возрасте 55 лет, вступил в Орден Мартинистов, где, очевидно, пробыл два года. Трудно сказать каковы были познания Казота в эзотерике на момент написания «Влюбленного Дьявола», он написал его за два года до вступления в Орден Мартинистов. Существует легенда, описанная в очерке Жерара де Нерваля, посвященному Казоту, что после издания «Влюбленного Дьявола» к Казоту явился некий адепт, который думал, что Казот посвященный и раскрыл в своем произведении тайны их Ордена. Но Казот ответил ему, что все, что написано в книге взято им из головы. Разумеется, достоверность этой легенды вызывает большие сомнения. Достаточно сказать, что ее сюжет полностью совпадает с известным рассказом Кроули, о том как глава О. Т. О. Теодор Ройсс явился к нему, чтобы высказать претензии за то, что он в «Звездном Сапфире» разгласил тайны Ордена. Так что скорее всего мы имеет дело с ходячим литературным сюжетом или мифом. Но с другой стороны, можно заметить, что в работе мартинистов в XVIII веке важное место занимали контакты с различными духовными сущностями, о чем примерно за сто лет до Казота писал Монфокон де Виллар в своей повести «Граф де Габалис, или Разговоры о тайных науках»

Но обратимся к тексту «Влюбленного дьявола». Его действие начинается в Неаполе, главным героем является молодой испанский офицер.

Он говорит о себе:

Мне было двадцать пять лет. Я был капитаном гвардии короля неаполитанского; жили мы в своей компании по‑холостяцки: увлекались женщинами, игрой, насколько позволял кошелёк, когда же не представлялось ничего лучшего, вели философские беседы.

Действие повести развивается стремительно:

Однажды вечером, когда мы сидели за небольшой бутылкой кипрского и горстью сухих каштанов и успели исчерпать все возможные темы, разговор коснулся каббалы и каббалистов.

Здесь стоит пояснить, что в XVIII веке, когда была написана эта повесть, слово «каббала» вовсе не было связано с системой сефирот Древа Жизни, Божественными именами и т. д. В сущности, эта «каббала» не имела прямого отношения к тайной духовной еврейской традиции. В восприятии подавляющего большинства образованных людей XVIII века каббала была синонимом слов «магия», «алхимия» и «демонология». Недаром один из героев «Влюбленного дьявола» утверждает, что каббала — это «наука, способная превращать металлы и подчинять духов нашей воле». То есть в понимании современников Казота каббалой можно было назвать любую тайную науку.

Во время короткого диалога, изложенного в повести, становится очевидным, что Альвар (так зовут главного героя) человек горячий, нетерпеливый, не имеющий не малейшего представления о магических науках, тем не менее явно обладающий одной из магических добродетелей — смелостью. Очевидно, не случайно, что, как следует из повести, разговор о каббале, во время которого Альвар принимает решение совершить ритуал происходит во вторник (день Марса), а сам ритуал назначается на вечер пятницы (день Венеры-Люцифера). Однако, возможно, еще более важным является то обстоятельство, что в иудейской традиции вечером в пятницу начинается Шаббат, который в каббале воспринимается как своего рода «окно» в иной мир. Именно в Шаббат муж должен соединиться с женой, дабы достичь состояния единства Богом и призвать из Высших миров душу для деторождения.

Так же Альвар обладает еще одним важным свойством для изучения магических наук, известная максима «я знаю, что ничего не знаю» позволяет ему понять, что есть некое знание и он желает его заполучить. Это и разжигает его жажду познания и смелость. Некий таинственный незнакомец, присутствующий при этом споре, спрашивает его:

Молодой человек, — обратился он ко мне, — вы слышали, как они тут шумели. Почему вы не приняли участия в споре?

— Я предпочитаю молчать, нежели соглашаться или не соглашаться с тем, чего не знаю; а ведь мне даже неизвестно, что значит слово «каббала»

Это одна из причин почему Старший товарищ решается ему показать духа помощника и разжигает желание познать больше. Что бы принять новое знание нужно быть достаточно чистым, то есть понимать, что твое мнение может быть ошибочным и твое мнение не истина в последней инстанции.

Итак, главный герой просит своего друга, что бы он помог ему провести ритуал и вызвать Вельзевула.

Сам ритуал происходит где‑то в древних развалинах Портичи — небольшого городка, находящегося у подножия Везувия на Неаполитанском заливе, примерно в 8 км к юго-востоку от Неаполя. каких‑то знаменитых древних развалин в городе нет, но недалеко от Портичи находятся развалины древнеримского города Геркуланума, погибшего в I веке вместе с Помпеями при извержении Везувия.

Ритуальное действие разворачивается в некой пещере, где расположено обширное помещение, «примерно в 25 квадратных футов, с высоким, довольно хорошо сохранившимся сводчатым потолком и четырьмя выходами». (Число четыре возможно является отсылкой к Малкут, как сефире, соединяющий 4 элемента)

Тростью, на которую он опирался во время ходьбы, мой приятель начертил круг на песке, тонким слоем покрывавшем пол пещеры, и, вписав в него какие‑то знаки, вышел из круга.

— Вступите в этот круг, мой юный смельчак, — сказал он мне, — и не выходите, пока не увидите благоприятных знамений.

— Объяснитесь точнее: каковы должны быть эти знамения? Когда я смогу выйти?

— Когда всё покорится вам. Но если до этого под влиянием страха вы совершите какой‑нибудь ложный шаг, вы можете подвергнуть себя серьёзной опасности.

Тут он назвал мне формулу заклинания, краткую, настойчивую, содержащую слова, которых я никогда не забуду.

— Произносите это заклинание твёрдым голосом, — сказал он, — трижды отчётливо назовите имя Вельзевула, а главное, не забудьте, что вы обещали проделать с ним.

Я вспомнил, что похвалялся отодрать за уши самого дьявола, и, боясь прослыть пустым фанфароном, быстро ответил: «Я сдержу своё слово».

Альвар не верит до конца в то, что возможно вызвать духа, но отсутствие этой веры в полной мере как раз и дает ему смелость. Им движет обычный страх упасть лицом в грязь перед товарищами и смелость новичка, который не знает об опасностях операции.

Можно это сравнить со смелостью и восторгом неофита.

я воспрянул духом, выпрямился и ясным, твердым голосом произнёс заклинание. Трижды, с небольшими промежутками, каждый раз возвышая голос, я назвал имя Вельзевула.

Трепет пробежал у меня по жилам, волосы на голове встали дыбом. Едва я умолк, напротив меня под самым сводом распахнулись две створки окна; в отверстие хлынул поток ослепительного света, более яркого, чем дневной; и огромная голова верблюда, страшная, бесформенная, с гигантскими ушами, показалась в окне. Безобразный призрак разинул пасть и голосом, столь же отвратительным, как и его внешность, произнёс: Che vuoi? [Что ты хочешь? (итал.)]

Вполне очевидно, что образ верблюжьей головы являет собой отсылку к клипе Йесод — Гамалиэлю.

Иесод — «сокровищница образов», соединение эманаций всех вышестоящих сефирот. Это Луна, сексуальность, это астральный мир. Из магических орудий к Йесод относится зеркало. В сущности, можно сказать, что любой магический ритуал мы проводим в Йесод.

Имя клипы Гамалиэль связано с буквой иврита «гимел», что означает «верблюд». В иудаизме верблюд считается животным с признаками чистоты и нечистоты. Он не имеет копыт, поэтому он попадает в категорию нечистых животных, согласно критериям, изложенным в библейской книге Левит, но отрыгивает жвачку, что является признаком чистого животного. В «Сефер Бахир» рассказывается, что, когда Самаэль задумал соблазнить Адама и Еву, он «спустился со всем своим воинством и искал подходящего напарника на земле. В конце концов он нашел змия, который был похож на верблюда, и он ездил на нем»

С другой стороны, позитивный сексуальный опыт сефиры Йесод — это первый неосознанный контакт со своим Священным Ангелом-Хранителем (Божественным началом человека), который осуществляется не через разум, но посредством эмоций.

Библия рассматривает отношения верующих (церкви) и Бога как брачные (сексуальные) отношения между женой и мужем. О Боге как о Возлюбленном говорится в «Песне песней»; так же называет Господа пророк Исайя и другие пророки. Соответственно, отступничество и идолопоклонство в Библии определяются как «блуд». Пророк Иеремия сравнивает еврейский народ, отказавшийся от веры в единого Бога, с блудливой верблюдицей. Таким образом образ верблюда сочетает в себе как позитивные, так и негативные аспекты сексуальности.

Возможно, сам вопрос, заданный головой верблюда («Что ты хочешь?») следует рассматривать не только как отсылку к Йесод-сексуальности, но и как отсылку к Йесод как месту первой встречи со своим Святым Ангелом-Хранителем, который помогает нам постичь свое «истинное желание» («истинную волю»). То есть сам вопрос: что ты хочешь? Должен был бы заставить главного героя понять, чего же он хочет на самом деле и каково его истинное намерение.

…я превозмог свой страх и смело в упор взглянул на призрак.

— Чего ты хочешь сам, являясь в таком омерзительном облике, дерзкий?

После минутного колебания призрак ответил уже более тихим голосом: «Ты звал меня…»

— Неужто раб осмеливается пугать своего господина? Если ты явился за приказаниями, прими подобающий вид и покорный тон.

— Господин, — ответил призрак, — какой вид мне принять, чтобы быть вам угодным?

Я назвал первое, что пришло мне в голову:

— Явись в образе собаки.

Не успел я вымолвить это приказание, как отвратительный верблюд вытянул свою длинную шею до самой середины пещеры, опустил голову и выплюнул маленького белого спаниеля с блестящей шелковистой шерстью и длинными, до самой земли, ушами.

Надо отметить, что несмотря на свою неопытность, пока Альвар действует совершенно правильно. В гримуарах, заклинателю дается совет, чтобы демон, который первоначально может явиться в негативном, пугающем обличье, должен по его приказу, принять «приятный облик».

Собака, в иудаизме считается нечистым животным, а ее образ связан с Самаэлем (клипой сефиры Ход). То есть главный герой способен пока увидеть только клипотические образы, можно сказать, что он в самом начале пути и его зеркало Йесод замутнено и порождает клипотические образы.

Продолжим описание ритуала:

Она бегала вдоль круга, виляя хвостом и подпрыгивая. «Господин, промолвила она, — я бы хотела лизнуть вам кончики ног; но меня удерживает страшный круг, в котором вы стоите».

Моя уверенность дошла до дерзости: я вышел из круга и протянул ногу, собака лизнула её. Я попытался схватить её за уши, она легла на спинку, словно прося пощады; я увидел, что это сучка.

Здесь важно, несколько моментов. Дух в образе собаки демонстрирует полную покорность и желание служить. Дух в образе собаки имеет женский пол (отсылка к Йесод-сексуальности), заклинатель выходит из круга (однако никаких негативных последствий этот шаг в тот момент не несет и, скорее, просто служит напоминанием о неопытности заклинателя). Женский пол может указывать на сексуальные желания, похоть, как клипотические аспекты Йесод. Альвар обыкновенный человек и ему свойственно обычное сексуальное желание.

Вызванный дух постоянно всячески показывает желание угодить Альвару. Альвар приказывает ему одеть ливрею (одежда слуги). Он принимает образ изящного пажа, облаченного в «ливрею моих цветов» (подразумевается — цвета Альвара). Альвар дает ему женское имя Бьондетта. Все это отсылает к темам подчинения и андрогинности. Возможно в данном случае слуга-мужской пол, а сексуальность, желания героя-женский пол, сочетаются в образе пажа. Возможно, это идеальный андрогинный образ – сочетания сексуальной притягательности и служения.

Впоследствии Бьондетта так объяснила эту ситуацию Альвару:

Увидев твоё мужественное поведение, сильфы, саламандры, гномы, ундины, восхищённые твоей смелостью, решили оказать тебе поддержку в борьбе с твоими врагами. Сама я — по происхождению сильфида, одна из самых значительных среди них… Мне дозволено принять телесную оболочку ради союза с мудрецом: вот он. Если я снизойду до положения простой смертной, если, добровольно став женщиной, я потеряю естественные права сильфиды и поддержку моих подруг, — я узнаю счастье любить и быть любимой. Я буду служить моему победителю, я раскрою ему глаза на величие его природы, о преимуществах которой он не подозревает. А он — он подчинит нашей власти духов всех сфер и царство стихий, покинутое мною ради него. Он создан быть царём вселенной, а я стану её царицей, и царицей, боготворимой им.

Но, к сожалению, желания Альвара не идут далее обычных материальных желаний. Роскошный пир для его друзей (пришедших на ритуал), приглашение знаменитой певицы (роль, которую также исполняет Бьондетта).

Во время возвращения домой, один из друзей говорит Альвару: «вы молоды, и этом возрасте жажда наслаждений слишком велика, чтобы оставить время на размышления».

Далее Альвар начинает сомневаться — правильно ли он поступил, взяв духа на службу. Образ сомнений неразрывно связан с образом его матери: «О, матушка! — мысленно воскликнул я. — Что подумали бы вы о своём сыне, если бы увидели его в ту минуту, если бы увидели его сейчас? Но даю вам слово, с этим будет покончено!»

В определенном смысле мать Альвара — это земля, точнее силы притяжения Малкут, зовущей нас вернуться в привычный, уютный профанный мир.

Движимый этими мыслями, Альвар очень неуверенно пытается проститься с духом (в обличье Бьондетты) и отпустить его, хотя дух ни разу ни в чем не обманул героя. Это говорит о том, что в начале пути нами движут наши собственные страхи, не имеющие отношение к объективной реальности. Но Сильфида, проявляя все знаки покорности («она обхватила мои ноги, тащась за мною по полу на коленях, пока я не оказался прижатым к стене»), молит не выгонять ее ночью, с чем Альвар соглашается.

Утром, когда Альвар снова пытается ее выгнать, она признается ему в своей любви:

Едва увидев вас под сводами пещеры, увидев ваше мужество и присутствие духа перед лицом ужасного призрака, я почувствовала к вам влечение. Я сказала себе: «Если для того, чтобы достигнуть счастья, нужно соединиться со смертным, я готова принять телесную оболочку. Час настал вот герой, достойный меня. Пусть негодуют презренные соперники, которыми я пожертвую ради него. Пусть я навлеку на себя их ненависть и месть. Что за беда? Если Альвар меня полюбит, если я соединюсь с ним, нам будут подвластны и они, и вся природа».

Альвар снова изменяет свое мнение и под влиянием уговоров Бьондетты, произносит требуемую ей фразу: «Дух, принявший телесную оболочку ради меня, меня одного, я принимаю твоё служение и обещаю тебе своё покровительство». Фактически он приносит клятву, клятву Господина, которой он должен следовать, иначе последствия всегда печальны.

Вместе с Бьондеттой Альвар отправляется в Венецию. Надо заметить, что Альвар продолжает вести себя весьма непоследовательно, он позволяет Бьондетте оказывать ему небольшие услуги, вожделеет ее, но при этом постоянно терзается чувством вины перед своей невидимой матерью, которой, по его мнению, не понравилось бы его такое поведение. То есть происходит непринятие собственной сексуальности и сил собственного подсознания и как следствие невозможность с ними взаимодействовать. Как вариант, можно рассматривать Бьондетту, как один из аспектов этой неосознаваемой героем силы подсознания. С которой он должен научиться взаимодействовать, приручить ее и которая должна ему служить.

В Венеции карнавал, маски (обман), опять же — Луна. Да, и сама Венеция стоит на воде и является родиной первых зеркал, что так же можно интерпретировать как отсылку к Йесод. Герой постоянно меняет свое мнение, находится под действием неуравновешенных стихий, как раз тех самых невидимых врагов и завистников, о которых и говорила Сильфида. Итак, с одной стороны обманчивый и сложный мир Йесод в который он погружается и который олицетворяет Венеция, а с другой стороны притяжение профанного земного мира Малкут, который олицетворяет его мать. И он не в силах принять решение, ему не хватает мужества, решительности, но возможно клятва держит его, и он не выгоняет духа.

Крупно проиграв в карты, Альвар обращается к Бьондетте за помощью, та предлагает обучить его науке о числах:

«Равновесие вселенной зиждется на сцеплении чисел, которое управляет всеми событиями, как теми, которые мы зовём случайными, так и теми, которые считаются предопределёнными. Невидимые маятники заставляют их совершаться в свой черед, начиная с важнейших явлений в отдалённых сферах и кончая ничтожными происшествиями, вроде того, которое сегодня лишило вас денег».

Однако Альвар отказывается от этого и просит лишь научить его хорошо играть в карты: «Я не хочу никакого учителя, — сказал я. — Я боюсь, как бы он не научил меня слишком многому. Но попытайтесь доказать мне, что дворянин может знать нечто большее, чем просто правила игры, и пользоваться этим без ущерба для своего достоинства». Это исполняется и в следующий раз он отыгрывается. На данном этапе главный герой еще имеет шанс встать на путь посвящения, обрести не только слугу, но и того, кто поможет открыть ему тайны Вселенной. Но, к сожалению, неподготовленный юный заклинатель не идет дальше сефиры земных желаний — Малкут, не может вырваться из плена материи, хотя дух и продолжает служить ему.

Однако и после этого Альвар продолжает пребывать в смешанных чувствах: «Теперь я всегда был при деньгах, но чувство тревоги не покидало меня. Во мне с новой силой пробудилось недоверие к опасному существу, чьи услуги я согласился принять. Я не был уверен, что смогу удалить его; во всяком случае, у меня не хватало силы пожелать этого».

В попытках избежать своего сильного желания к Бьондетте, главной герой заводит любовную интригу с некоей девушкой в Венеции, продолжая отношения с Бьондеттой. Дух молча страдает и терпит свою судьбу оставаясь верной своему слову. Однажды он подглядывает за духом, который его не видит, Бьондетта играет на клавесине и поет печальную песню

Это была своего рода импровизация в прозе, где речь шла о её положении, о судьбе её соперницы, которая представлялась ей более завидной, чем её собственная, наконец, о моей суровости к ней и о подозрениях, вызывавших моё недоверие и препятствовавших моему счастью. Она повела бы меня к славе, богатству, знанию, а я составил бы её блаженство. «Увы! говорила она. — Это становится невозможным. Если бы он даже знал, кто я, мои бессильные чары не смогли бы удержать его; другой…» Волнение не дало ей закончить, слезы душили её.

Как ни странно, эти искренние чувства Бьондетты вызывают у главного героя новый приступ страха, и он пытается скрыться.

Новая девушка ревнует и в какой‑то момент пытается убить Бьондетту, но только ранит ее. Все это вызывает к Альвара новый комплекс вины, теперь уже перед Бьондеттой. Мучимый переживаниями за ее жизнь главный герой засыпает и ему снится пророческий сон, который он истолковывает в соответствии с комплексами, которые в нем преобладают.

Во сне мне привиделась моя мать: будто я рассказываю ей своё приключение и, чтобы сделать его более наглядным, веду её в развалины Портичи. «Не нужно идти туда, сын мой, — отвечала она, — там тебе грозит явная опасность». Когда мы шли по узкой тропинке, на которую я вступил уверенным шагом, чья‑то рука внезапно столкнула меня в пропасть. Я узнал её: это была рука Бьондетты. Я упал, но чья‑то другая рука помогла мне подняться, и я очутился в объятиях моей матери. Я проснулся, задыхаясь от ужаса. «О, милая матушка! — воскликнул я. — Ты не покидаешь меня даже во сне! Бьондетта! Неужели ты хочешь меня погубить? Но нет, этот сон — плод моего расстроенного воображения. Нужно прогнать эти мысли, иначе они заставят меня изменить долгу признательности и человеколюбия».

Здесь явно показан образ Аркана «Луна» и главный герой не справляется и не проходит по узкой тропинке в развалинах. Его удерживает мать, а толкает к посвящению и движению по направлению к Бездне дух Сильфиды. Образ несостоявшегося посвящения.

По сути, из всех возможных стратегий Альвар выбирает наихудшую. Он отказывается принять служение Бьондетты, отказывается от предлагаемых ей знаний, но продолжает с ней отношения, однако постепенно превращаясь при этом из ее повелителя в ее слугу: «Я назвал её своей дорогой Бьондеттой, она пожала мне руку… Теперь я окружил её всеми возможными удобствами и занят был лишь тем, чтобы успокаивать, развлекать её и угождать ей».

Таким образом, уже не дух находится в подчинении у заклинателя, а заклинатель находится в болезненной зависимости от духа. произошло то, что можно определить как «одержимость».

Теперь уже Бьондетта в ответ на просьбу Альвара посвятить его в высшие таинства, отказывается сделать это, требуя, чтобы он «отдался ей целиком и навеки». Другими словами, «животный дух» как иррациональная сила вынужден в качестве компенсации ситуации принять на себя роль повелителя.

«Я бросился к её ногам.

— Дорогая Бьондетта! — воскликнул я. — Клянусь тебе в верности, которая выдержит любые испытания!

— Нет, — возразила она, — ты не знаешь меня, не знаешь себя. Ты должен полностью отдаться мне. Лишь это может дать мне спокойствие и уверенность.»

Очевидно духу нужна любая форма слияния, он уже вызван, он покинул свой план, он сделал свою работу и ему необходимо соединение с его возлюбленным, и если заклинатель отказывается его подчинить, он подчиняет заклинателя сам.

Альвар пытается уговорить Бьондетту поехать к его матери, дабы получить ее согласие на их брак. Бьондетта отказывается, и Альвар в котором в очередной раз чувство вины перед матерью зовущей его вернуться домой преобладает, пытается бежать от нее к матери, под предлогом, что так он получит благословение на брак. Однако Бьондетта настигает его и начинается их последнее путешествие.

В сущности, духовное восхождение завершено. Силы Малкут возобладали, главный герой возвращается «на землю». И речь идет уже не о том, постигнет ли Альвар через духа высшие тайны, а о том, вернется ли он к обычной профанной жизни или окончательно потеряет разум, впав в состоянии полной одержимости. Лично я думаю к профанной жизни он уже не вернется, иначе куда денется дух? Бьондетта объявляет Альвару, что на самом деле она Вельзевул и заставляет его произнести слова: «Мой Вельзевул, я боготворю тебя». После чего принимает прежний облик верблюда-Гамалиэля.

Финал повести существует в двух редакциях.

В первой (ранней) Альвар становится одержимым и полностью зависимым от Бьондетты, во второй — он возвращается к своей матери и к обычной профанной жизни.

В сущности, возможны два толкования этой повести. В первой — это достаточно банальное повествование о некоем неосторожном молодом человеке, который чуть не попал под власть демонических сил, но был спасен благочестием своей матери. Во второй (и эта трактовка кажется более вероятной, с учетом того, что сам автор является мартинистом и духовидцем), повесть не что иное, предупреждение о неудачном инициатическом путешествии, причиной которого является попытка неподготовленного человека вступить в контакт с магическими силами, просто ради шутки или по причине неразумной храбрости. В этом случае Бьондетта вполне искренне предлагала Альвару свою службу и помощь, и лишь после его фактического отказа произошла та метаморфоза, когда вызванный демон взял верх над заклинателем.

И в заключении позволю себе сделать небольшой библиографический обзор. В России перевод этой повести впервые был напечатан в 1894 году, существовавшем при одноименном театральном, музыкальном и художественном журнале (переводчик Л.Г. Жданов). Перевод был не самым аккуратным. Достаточно сказать, что в перечне стихийных духов, упоминаемых Бьондеттой почему-то были пропущены ундины (духи воды).

Возможно, по этой причине в 1915 году в ежемесячном литературном журнале «Северные записки» [2] был издан новый перевод, который сделала Н. Вальман, стихотворения повести были переведены известным поэтом Михаилом Кузьминым. И наконец, уже в советское время в 1967 году в сборнике «Фантастические повести», вышедшем в серии «Литературные памятники» вышел третий перевод «Влюбленного Дьявола» выполнен Н.А.Сигалом.

В этом году перевод Сигала вышел в этой же серии как приложение к двухтомнику Жака Казота «Продолжение `Тысячи и одной ночи`».